И там и тут

Для Риада время течет неравномерно, чем дальше, тем чаще ускоряя свой ход. Впрочем, он не замечает, только в зеркале отмечая – вот еще морщинок у глаз добавилось, а в волосах седины, да губы изогнуты в саркастической ухмылке. Кажется, он совершенно разучился улыбаться иначе, чем ехидно. Он на хорошем счету у начальства, его достаточно активно продвигают, доверяют весьма любопытные исследования. Он не задает лишних вопросов, ему на все наплевать. За глаза его все чаще называют «Белым Ангелом» хотя он вроде бы ни в каких сомнительных исследованиях разумных не замечен.
Пару раз он наотрез отказывается от очень перспективных подопытных, подает рапорты по форме «Об обнаружении разумной жизни», с каменным лицом ищет способы общаться. В обоих случаях он оказывается прав, хотя с кристаллами найти общий язык так и не удается. Остальные… Что же, соответствия каким-то параметрам «трогательности» для него недостаточно, чтобы отказаться от опытов. И он препарирует, вскрывает на живую и «трогательных» глазастых условно-разумных лемурио с Грапсы, и эльфоподобных крохотных дисва с Каиры. После этого он в первый раз слышит «Вайс Энджел» в свой адрес уже в глаза.
Риад только пожимает плечами. Он не руководствуется эмоциями, в отличие от всех остальных он – знает. Он поджимает губы, когда на одной из конференций представитель диори с Каиры встает и выходит во время его доклада. Через год он точно так же поджимает губы, создав антидот к одному из смертельных для диори заболеваний как раз благодаря опытам на дисва. И подробно расписывает свои опыты с приложением, как, что и зачем он делал, нарочито фиксируя все малоаппетитные подробности. Кажется, на Каире он объявлен вне закона, и он настаивает на том, что как разработчик имеет право на установление более высокой цены на препараты группы Дисва-Диори. Кто сказал, что у него нет чувства юмора или что он не замечает ничего? «Вайс Энджел» его зовут уже в лицо, часто забывая настоящее имя. Это уже почти титул. Он ухмыляется и меняет свое имя на Риад дер Вайс Эйнджел.
Сны ему не снятся уже давно…
Он бы мог стать миллионером, руководить корпорацией – но ему не интересно. Он выбрал свой путь, он – Риад дер Вайс Энджел, его имя звучит проклятьем по всей галактике. Он - изобретатель и владелец чертовой кучи патентов на препараты-панацеи. На его руках нет крови разумных, но кому до этого есть дело?
Зеленые склоняют его имя и делают из его голофото мишень для дротиков.
Ему наплевать.
Ему становится не наплевать, когда находят Ленну.
Он сидит и смотрит на экран своего планшета пустым взглядом, его губы тихо шепчут молитву Ленне.
Этой ночью он спит очень спокойно. Больше ему ничего не нужно ждать.

Риад поднимает все свои связи – и оказывается приписан к ксенологической экспедиции на Ленну. От нее ждут слишком многого, но вовсе не того, что стоило бы ждать, улыбается он про себя. Они ожидают найти нечеловеческую цивилизацию, но совершенно не ожидают найти разумную сущность – Ленну.
Он слушает разговоры, обсуждения феодальной сословно-иерархической структуры общества Ленны, рассуждения об Аристо. Он слушает, как ученые возмущаются существованием ками – живых вещей Аристо. Возможно, он рассуждал бы так же, если бы не сны. И если бы не Ниерис.

Княжеская резиденция встречает Ниериса гулом голосов, мыслей и чувств. Это резко контрастирует и с привычной прозрачной тишиной храмов, и с тяжким отточенным присутствием Аристо. Непривычно, сбивает с толку, как звон в ушах – где-то на периферии, мешает думать и отвлекает. Лария сразу же замечает неладное, забирает к себе на Тварь, обнимает, экранирует.
Ниерис кусает губы – даже объятия Аристо – не только благословение и защита, но и тяжкий груз, пусть и с учетом окружающего людского шума. Непонятно, что более неприятно – пусть и сдерживаемый дар или же люди.
Лария делает знак Кэру, он кивает, что понял.
- Ниэ, ты слишком сильный эмпат, ты знаешь?
Он смотрит в лиловые глаза наложницы князя и кивает:
-Да, лерри Лария, я знаю.
Она обнимает его крепче, плотнее смыкает ментальные щиты своего дара – чтобы не причинять лишней боли. Он размышляет о том, что и в Аристо можно встретить и неожиданные для полубогов сострадание и заботу. Это странно и непривычно, как непривычен мир вокруг – высокие каменные своды из кремово-белого ракушечника, мрачноватая зелень хвойных лесов, рокочущее море у подножия утесов, на которых стоит Алый Ордо. Он чуть поворачивает голову и откидывает ее на плечо женщины, так, чтобы ей удобнее было держать его детское пока еще тело. Лария прохладная и звонкая под всеми своими щитами, и на миг ему кажется, что рядом не незнакомая Аристо, а родное присутствие Рии: ручей – солнце - стрекозы… Но нет, рядом Лария и она совсем иная: туман-озеро - лиловые камни.
Своды замка глушат эмпатию, чуть приглушают людей – это уже переносимо. Лария передает его в руки Джайно, такие же прохладные и сильные. Кэр подходит к ним с рубиновым браслетом, застегивает на тонком мальчишеском запястье:
- Извини, маленький, я сразу об этом не подумал.
Ниерис опускает голову, потом опускается на одно колено, смотрит снизу вверх:
- Я лишь песчинка в воле Князя.
Горячая тяжелая ладонь ложится на затылок, перебирает волосы. Князь задумчив и печален, его дар вокруг него – черно-алое облако боли и смерти.

Покои, отведенные ками Князя находились в восточной башне, и Ниерису они сразу не понравились. Он склонил голову, скрывая свое недовольство, но Кэр все же заметил, и спросил:
-Ниэ, что тебе не нравится?
Лгать Князю в лицо было невозможно, поэтому Ниерис ответил максимально сдержанно:
- Слишком далеко от Вас. Рядом с Вашими покоями есть возможность найти для меня помещение?
Лария рассмеялась:
- У хитрого маленького ками острые когти… Кэр, может малышу подойдут Синие покои?
Князь молча развернулся:
- Следуй за мной.
Ниерис предложил руку Ларии и почувствовал, как по его руке поползли лиловые лепестки ее дара, еще до того, как ледяная ладошка женщины коснулась его пальцев. Они следовали за стремительно идущим Князем, и по его руке все выше ползло лиловое сияние, причиняя едва ощутимую боль. Ниерис уже привычно задвинул ощущения вглубь сознания, дар Ларии было переносить куда проще, чем присутствие Кэра.
Синие покои оказались парой небольших комнат совсем рядом с покоями Князя. Светлый шелк по стенам, свет сквозь высокие стрельчатые окна с витражами с обилием синего цвета причудливо окрашивал комнаты и рассыпался лиловыми островками по синему ковру на полу.
Ниерис осмотрелся, улыбнулся:
- Как хорошо здесь, а покои господина где?
Князь вышел в коридор и толкнул дверь почти напротив:
- Тут. Не слишком… далеко?
Ниерис посмотрел на тяжелые темные створки, покачал головой:
- Лучше, чем те покои в башне. Хотя, наверно, ни один ками не отказался бы от них.
Лария усмехнулась:
- Мои покои чуть дальше, освоишься у себя – заходи в любое время, я тебе всегда рада, маленький.
- Госпожа слишком добра ко мне.
Лария наконец выпустила его руку:
- Ну, ступай к себе, я прикажу, воду умыться с дороги тебе принесут. Да не стесняйся отсылать людей из своих покоев, я же вижу, как тебе тяжко. Коли захочешь вздохнуть посвободнее – там у тебя есть потайная дверца и ход в тайный сад на крыше, люди там редко бывают, а нас с князем, ты, я смотрю, не боишься и не сторонишься.
- Да, лерри Лария.
Он дожидается, пока князь и Лария выйдут, и опускается прямо в сине-сиреневые островки света, пытается вздохнуть, но дышать так, как его учили – тяжко, и он дышит вполсилы, будто что-то внутри сломано, и нужно быть очень осторожным, чтобы не прошило насквозь болью. Он думает о синих стрекозах и прохладных от речной воды, тонких пальцах.
От стука в дверь он выныривает из полутранса, оглядывается, пытаясь вспомнить, где он, встает, открывая дверь. За дверью люди, они заносят ведра с горячей и холодной водой, полнотелая женщина в широкой крахмальной шляпе, кланяясь и что-то бормоча под нос, уходит во вторую комнату, что-то двигает там, шуршит, плещет, выгоняет остальных слуг:
- Ох, привезли опять дитятко бедное мучать, да когда же кончится оно это все…
Он стискивает зубы: ни у кого из них нет выбора – ни у людей, ни у Аристо и уж точно нет выбора у ками. Он очень хорошо знает, как хрупко то, что удерживает Аристо от кровавого безумия, а людей от гибели. Имя этой ниточке – ками, и раз уж он рожден ками, то его долг защищать. Поэтому он тихо говорит:
- Льери?
- Да, ками…? Я Каруя, меня за Вами ухаживать приставили.
- Ниерис. Негоже говорить о том, о чем Вы только что говорили, льери Каруя, дойдет до Князя или лерри Ларии, нехорошо будет.
-Да, ками Ниерис.
Она опускает взгляд, мнет крахмальный передник, Ниерис спрашивает:
- Мне можно искупаться?
Каруя рвется помочь, но Ниерис вежливо ее выпроваживает:
- Льери Каруя, я очень устал с дороги, неделя в пути от храма, так хочу побыть один. Может, зайдете чуть позже воду убрать? А тут я и сам справлюсь. Мне бы поесть еще чего можете принести?
Она кланяется, поджимает губы, показывает, где полотенца и сменная одежда, откидывает угол одеяла – кровать тоже перестелена. Он кивает и вздыхает с облегчением, когда она наконец уходит.

---

Ни там не тут

Риад просыпается рано, ерошит короткие темные волосы, долго стоит у окна. Он – студент, учится на врача, профессора хвалят его за старание и способности. На самом деле, думает Риад, сложно было бы лучшим не быть. Он сирота, воспитывался в приюте, и сны – все, что делало его другим, все, что помогало выжить и выучиться.
Он помнит, как холодны под босыми ногами ступени храма там, на Ленне. Он помнит, какой горячей была ладонь Князя-Аристо. Он хочет вернуться туда, где над рекой кружат стрекозы. Он бы сказал тому мальчику, Ниерису, что лучше быть ками, чем быть таким одиноким, как одинок он сам.
Риад собирает свой нехитрый завтрак, читает за чашкой чая новости, думая о том, что миры все одинаковы и люди везде одни и те же, пусть здесь нет Аристо и ками.
Очередные лекции, практика в самой захудалой лечебнице. Кто-то проходит практику в лучших клиниках, Риад же не перебирает. Он уже для себя решил, что после окончания академии отправится служить в армию, учиться дальше. Это единственный путь для него – учиться и быть лучшим.
Трудно не стать лучшим, если чужие страдания ощущаешь острее собственных.
Он рисует на листочках для заметок стрекоз Ленны и скуластое лицо Рии. В его рюкзачке только планшет, пара тонких тетрадей, ручка и одежды младшего целителя. Он днюет и ночует в той самой лечебнице, знает о больных больше врачей и учит по ночам конспекты – потому что работы слишком много, потому, что нужны деньги, чтобы выжить и научиться.
Случайная женщина в лечебнице оказывается матерью какого-то военного чина, и он выслушивает благодарности осанистого мужчины, потом спрашивает, как стать военным врачом, что для этого нужно? Тот смеется, оставляет свои координаты: «Учись, мальчик, окончишь свою гражданскую академию, пойдешь ко мне на корабль помощником медика и будешь учиться дальше вместе со службой»
Риад почти счастлив. Он был бы совершенно счастлив, если бы не сны.
Если бы в снах к нему не приходил Князь Кэр, если бы он не чувствовал боль Ниериса… Если бы Ленна не звала его.

Выпускные экзамены он сдает на автопилоте – слишком большая нагрузка была последний год, потом заходит в деканат за дипломом. Ректор долго смотрит на него, берет приглашение на «Сизу Марену», спрашивает, уверен ли Риад в своем выборе. Тот пожимает плечами:
-Лэр ректор, а что меня ждет на гражданской службе, если я откажусь? Клиника пластической хирургии? Или должность маникюрного мастера в третьеразрядном салоне?
Ректор не находит, что ответить, заикается лишь о том, что военные врачи долго не живут. Риад смеется.
«Сиза Марена» встречает его тишиной длинных коридоров, усталым взглядом корабельного врача и хлопком по плечу от капитана. Впереди ждут вступительные экзамены в высшее военное медицинское училище.
«Сиза Марена» странствует между звезд, экипаж участвует в многочисленных заварушках вместе с капитаном, Риад постепенно учится на военного медика, приходит приглашение в один из закрытых центров на какой-то из имперских баз.
Риад подписывает, не глядя, где это. Сны приходят все реже, от этого становится только хуже, спасает лишь рубиновая капелька подвески на груди. Рубины и правда блокируют дар. Пока это помогает.

Там, на Ленне, все помнят, что ками неприкасаемые. И Ниерису не нужно ничего объяснять ни Кэру, ни Джайно, его телохранителю. Они знают лучше него самого, придерживают коня на привале, помогают спешиться, но даже не заикаются о том, чтобы он снял тонкие замшевые перчатки. Их руки обжигают даже через замшу и ткань. Аристо неприятны, их Дар тяжек для эмпата, и рубин у горла почти не спасает. Помогает лишь то, что рядом держатся только князь и его телохранитель, остальные едут чуть поодаль.
Ниерис принимает из рук Джайно питье, сворачивается в клубок на плаще Кэра, укрывшись своим. Его чуть потряхивает, но нужно привыкать, дальше легче не будет. Аристо не много на Ленне, но ему придется жить в самой гуще интриг, постоянно быть среди них. Даже без прямого контакта это тяжело и неприятно. Князь и в самом деле невероятно силен, и в полудреме Ниерис думает о Рие – как она это выдержала? Бедная маленькая сестра, даже для него пребывание рядом с Алым Аристо болезненно.
Он проваливается в полудрему, в серое зыбкое марево. Прикосновение Кэра к щеке как ожог, болезненное онемение и жар. И так же резко выдергивает из сна. Ниерис открывает глаза и вновь изумляется красоте Кэра – как удар в сердце. Черные прямые волосы до плеч, резко изломанные брови, длинный нос, высокие четкие скулы, тонкие губы с ироничным изгибом. Аристо все красивы, Князь не исключение в этом. Наверно, и будучи человеком, он приковывал к себе взгляд, а уж под милостью Ленны получилось и вовсе что-то запредельное. Если бы не это черное пламя в глазах, Ниерису было бы чуть спокойнее, но он знает, что этот танец – его. Это скольжение по лезвию боли и смерти для него. Ему совсем не страшно, в жилах бродит веселый азарт. Наверное, безумие Аристо заразно, но… Ниерису хочется смеяться и танцевать, и он легко выскальзывает из под пальцев Князя и несется к ручью, на ходу сдирая с себя одежду. Бултыхается в ледяную воду неширокой горной реки, окунается с головой, выныривает.
Ловит взглядом Джайно, стоящего у ручья с полотном, ныряет еще раз, ручей ощутимо тянет его течением, но Ниерис – ками, и так просто его не унести. Выпрыгивает на камни и отряхивается одним текучим движением, даже длинные волосы спустя мгновение становятся сухими, натягивает на себя брюки и нижнюю рубашку. Князь остался на поляне, из-за кустов его почти не видно, и Ниерис сноровисто затягивает шнуровку на боевом корсете, скалывает шпильками волосы в пучок на затылке.
Чувствуя себя посвежевшим и окончательно проснувшимся, возвращается на поляну, по дороге поблагодарив Джайно за предложение помощи, русоволосый гигант лишь кивает, никак не комментируя увиденное. Да и что он видел? Аристо не удивить голым телом, слишком давно они живут, чтобы это имело для них какое-то значение…
Ниерис в обычном своем походном наряде не слишком отличается от Аристо, быть может, менее красив и более человечен, да непривычен для ками цвет одежд. Но он и сам не обычный ками, и с Джайно их объединяет то, что оба будут до последней капли крови защищать Князя.
Он садится у костра, с благодарностью принимает бульон из рук одного из сопровождающих, представляется, смеется шуткам:
- А ты точно ками, Ниерис?
Он оборачивается к спрашивающей. Ее зовут Лария, и она красива, как все Аристо. Ниерис чуть склоняет голову на бок, улыбается:
- Да, госпожа Лария, я ками, а что, есть сомнения?
Она смотрит на него, чуть хмурится. Ее дар отливает лиловым и клубится вокруг нее, в тон ее одеждам и украшениям из аметистов. Ядовитый, опасный дар, но она сама под стать ему:
- Ками стараются не общаться с нами, вот и удивляемся.
Смешки от Кариса и Роуми, сидящих возле нее, Ниерис смиренно подносит к груди левую руку, в правой у него чашка с бульоном:
- Возможно, они считали Аристо слишком прекрасными для скромных ками?
-А ты не считаешь… - тон полуутвердительный.
Ниерис смеется:
- А я – мотылек, слишком очарованный, чтобы думать о подобном, госпожа.
За спиной смех Князя, он опускается рядом у костра, принимает свою порцию пищи:
- Очень хитрый маленький ками, правда, Ларри?
Лария кивает, в глазах веселые искры:
- Слишком открыт, мой Князь, придется оберегать его.
Ниерис склоняет голову, умильно смотрит из-под челки:
- Прекрасная госпожа, от которой нет спасения, будет оберегать скромного ками? Какая честь.
Смех обрывается, Лария смотрит оценивающе:
- Ты видишь?
Кэр приобнимает его, обжигая своим даром, Ниерис не пытается отстраниться:
- Что именно, госпожа? Ваш дар силен, он оплетает вас, он ваша часть, как и сила Господина. Вы все тут сияете, как драгоценности – невозможно не смотреть и нет смелости, чтобы коснуться.
Она опускает голову, касается пальцами лба:
- Ленна милосердна, бедное дитя. Я буду оберегать тебя, насколько хватит моих сил, - хищно скалится.
Ниерис доволен. Он донес до нее и Князя то, что хотел сказать – он силен и не будет шарахаться от Аристо, с которым отныне связан, и он не беспомощная игрушка, он умеет видеть больше, чем ему показывают. Он не будет тяжким грузом ни для Князя, ни для его приближенных. Лария чуть расслабляется, осознав, что он союзник, а не враг. Она не хочет воевать с Ленной, чьим воплощением является любой из ками.
Ниерис видит ее такой, какой она была человеком – тонкая девушка с лиловыми глазами и светлыми волосами, чуть язвительная, немножко нелюдимая. Он грустно улыбается – у него так же, как у Аристо, не было выбора. Кто из них бы выбрал стать нелюдью, потерять возможность вернуться к родным и к семьям, стать врагами рода человеческого? Красота, бессмертие и сила – слишком малая плата за подобное. Ленна решила тогда за них. Сейчас есть Кодексы, а тогда им, новообращенным полубогам, приходилось двигаться наощупь и на собственном опыте узнавать предел собственных сил и способностей. Невозможно подарить любимому собственное бессмертие и здоровье, не закрыть дорогих сердцу собственной силой… Трудно быть богом, Ленна дала многое, но как же много она отняла…
И Ниерис по своей воле протягивает ладони Князю и Ларии, касаясь их голой кожей, мучительно ощущая, как расправляется сначала черно-алое облако дара князя, потом – лиловый туман дара его советницы и наложницы. Он закрывает глаза. Да, это больно, но для них – это как глоток воды, частица покоя и отдохновения.
Лария отпускает его сама с нежным вдохом:
- Спасибо, дитя…
Князь отпускает его на мгновение позже, сам натягивает на его ледяные и дрожащие руки перчатки, тихонько выговаривает:
- Ниери, лаарме мио, зачем? Мы можем обойтись и без этого пока. Не злоупотребляй этим, мио лаарме, мио ками…
Ниерис наклоняется и касается его ладони щекой, потом смотрит вверх:
- Я в воле твоей, Князь. Как иначе я мог бы об этом сказать?
Лария тихонько смеется:
- Хитрый маленький ками, мой князь, сейчас он дал понять, что не будет мне соперником, какой хитрый маленький ками у нас в этот раз…
Ниерис улыбается ей дрожащими губами, тянется к своему плащу. И правда, не совсем своевременно так открываться, да и он подарен Князю, но… Было бы хуже, встреться он впервые с Ларией во дворце – там бы сделать то, что сейчас получилось просто и естественно было много сложнее. Его знобит, он кутается в меха, все-таки боль от прикосновения к дару Аристо можно вытерпеть, холод потом много неприятнее. Дар выжигает, и ками думает о многих до него. Это небольшая плата за то, что делают Аристо, служа буфером между силой и мощью живой и сознающей Ленны и человеческой расой, не приспособленной к выживанию на ней.
- Трудно быть богом? – Ниерис держится за Князя, после демонстрации на привале он продолжает путь в его объятиях, потому что сам держаться на Тварях не в силах. Лария едет рядом, подшучивает над ним и своими спутниками, ее присутствие странно успокаивает и даже будто чуть облегчает пульсацию Дара Князя.

---

Я буду с тобой

Тонкою вязью февральской поземки,
Днем догорающим, ветром, дождем,
Сном полуночным и гибкою тенью,
Змейкой холодной - я буду с тобой.
Годы летят, и меняются лики.
Смерть соберет урожай в свой черед.
Знаю, все знаю и солнечным бликом
В жизни ли, в смерти - я буду с тобой.
Песней прибоя, зарей, чаек криком,
Шепотом листьев и талым ручьем,
Кружевом льда и сиянием звездным,
В жизни и в смерти - я буду с тобой.

Кария родила уже двух дочерей, не отмеченных ками, и теперь, ближе к третьим родам, она пришла в семейную часовню, чтобы помолиться духам-хранителям о благополучном разрешении от бремени и о том, чтобы они не оставили покровительством ее семью.

Перед глазами встало виденное в далекой юности: многоцветье высоких Аристо, Дикая Охота на верховых Тварях Бездны и белыми росчерками рядом с ними – младшие ками-хранители родов. Рубины на белых одеждах были не видны с такого расстояния, слишком далеко и слишком далеки они были, неприкасаемые младшие сородичи духов, но… Все знали, что младшие ками носят белое, и что рубинов на них тем больше, чем дольше они служат Аристо.
В тот день в селение Карии привезли прах ушедшего ками, Роима, сгоревшего, чтобы защитить от болезни огромный город у моря. Огромная честь для него и его семьи, умереть в служении и ради того, чтобы защитить столь многих.
Младшие ками были способом помочь высоким Аристо в их служении народу Ленны. Младшие ками были данью, которую платили люди тем, кто стал больше, чем людьми, чтобы защитить их дома и близких.
И Кария в тот день долго стояла в часовне на коленях, разговаривая с духами о том, что ноша их Князя слишком тяжела и что роду вновь нужен хранитель и покровитель тут, на земле Ленны…

Она родила в ночь на Самайн, и в этот раз ками-хранители оказались милостивы – дитя родилось с их печатью. Это значило многое, это значило, что теперь Кария будет почитаться как мать отмеченного духами, что старшие дочери смогут выйти замуж в более уважаемые семьи, как несущие благодать ками.
Жрец принял дитя, посмотрел, сделал какие-то пометки на кристалле записи, сам, не доверяя повитухам, обмыл и укутал дитя в пеленки. Наклонился над Карией:
- Благословенна будь, Кария, дочь Орсы, породившая младшего ками.
- Я назову его Ниерисом, пусть он служит роду и Князю с честью…
Храмовник надел ей на руку браслет с алой капелькой рубина, повернулся, унося дитя с собой. Повитухи зашептались, помогли избавиться от последа, обмыли. Она задремала, погружаясь в золотистый туман, откуда ей ласково улыбались хранители рода.
Утром вошел муж, нетрезвый и счастливый:
- Ты принесла в наш дом счастье, Кария!
Потекли дни за днями, Кария все так же делила ложе с супругом, все так же занималась домом и детьми, воспитывала дочерей – только теперь в ее сказаниях на ночь звучало имя их брата, отмеченного ками. Живущего в далеком храме, учащегося служить Аристо, получеловека-наполовину духа ками, того, кто будет еще четверть века хранить их дом от бед. И Сания с Миони будут так же на ночь молиться ками о том, чтобы их брат Ниерис защитил их дом от бед, а они не посрамят имени своего полуродича тут, на земле Ленны.
Остальных детей Карии ками не отметили, но и одного дитя было достаточно, чтобы через пять лет, когда в далеком храме Ниерис принял первые метки служения, к его старшим полу-сестрам посватались из семей более родовитых и богатых. Потому что все на землях Ленны знали, что кровь ками в жилах – это благословение, что может быть, когда придет нужда, уже эти девушки смогут породить младшего ками для того, чтобы ноша Аристо не была слишком тяжела…

Риаду вновь снился сон. Далекая, зеленая земля с суровым климатом и опасными тварями, с эпидемиями и стихийными бедствиями. Он знал имя этой земли – Ленна.
Он знал имя мальчика из снов, он был тем мальчиком. Это его босые ноги ступали по ледяному камню храма, это он склонялся перед жрецами в церемониальных поклонах и кружился в танце со сталью. Это он заучивал наизусть длинные трактаты, вставал затемно, босиком несся к водопаду, набирал кувшин – и уже неспешно, но той же легкой походкой по мелким острым камешкам возвращался в храм.
Ленна была красива, как сон. Ленна была опаснее и страшнее любого кошмара. Ленна вошла в кровь и плоть тех, кто пришел ее покорить – но стал ее верными слугами. Только одно стояло между людьми и Ленной хрупкой, но совершенно неодолимой преградой. Аристо, заплатившие человеческой сутью, чтобы стать хранителями рода человеческого на суровых и прекрасных землях Ленны.
Аристо, в чьих жилах текла расплавленная магма Ленны пополам с людской кровью, прекрасные, опасные, такие хрупкие воины-нелюди. Ноша их была тяжка, и не было ничего, чем бы люди могли отплатить Аристо за их подвиг, кроме как дать им поддержку и помощь, воплощенных в детях своих ками – духах-хранителях родов.
Дети людей, отмеченные духами, приходили нечасто, жили недолго, но своим появлением они приносили мир в души Аристо и служили защитой своим полу-родичам.
Ниерис знал, что где-то там, в долинах Ленны живет его семья, его род. Что они поминают его имя утром и вечером, наравне с именами старших ками, прося для него силы, чтобы служить Аристо. Впрочем, так было со всеми его братьями и сестрами, воспитывавшимися в храме.
Они старались стать сильнее, они старались быть достойными веры в них тех, что были за их плечами, тех, что нуждались в помощи и защите. Они старались стать истинными ками, чтобы, когда служение будет окончено, их прах лег в семейной часовне рядом с прахом тех, кто был до них, а имя стало одним из имен старших ками.
Ниерис был одним из лучших, его голос был звонок, кисть в руках послушна и легка, а тело покорно его воле. И он всегда протягивал руку тем, кто был слабее, поддерживал их, потому что служение у них было одно на всех, потому что ждали их неласковые объятия суровых Хранителей Ленны.
В пять лет ему нанесли первую вязь татуировки на спину и плечи. На нежной коже расцветала диковинными завитками его тату, непохожая на татуировки других братьев и сестер. Верховный жрец призвал его тогда к себе, и долго разговаривал. Рассказывал о том, кто такие Аристо, что значит служение им, кто такие они сами, младшие ками. Он говорил о том, что еще семь оборотов Ленны – и Ниерис сможет начать свое служение полноценным младшим ками. О том, что Ниерис силен – и потому служение наверняка будет сложнее, чем у других. О том, что он должен помнить, что силы ками не равны, и что, как самый сильный, он должен поддерживать и утешать тех, кто слабее духом и телом.
Ниерис знал, что в тот день, когда на плечах легли первые завитки, отражающие силу его дара, к его родичам наверняка пришли сваты, чтобы принять их благословение в свой род. Он не знал ни имен, ни лиц своих далеких родичей, как и они не знали о нем ничего, кроме имени. Но он знал, что его долг так же служить Ленне и хранить свою семью, как их долг – быть достойными своих ками и предков.

Дикий лук горчил на губах, когда они с Рией валялись на первой весенней травке и жевали нежные, прохладные побеги, потом их заметил один из жрецов и наказал за недомыслие – правда, все обошлось, и они не заболели. Рия была куда слабее Ниериса, и он боялся, что девочка сгорит слишком быстро, и одновременно молил ками о милосердии к их младшей сестре. Рия верила, что после смерти вернется весенней травой на этот самый луг, синими стрекозами у летней реки, станет речным духом хранить других младших ками.
Татуировка Рии синими завитками ложилась от запястья вверх, ползла по плечу, нежно обнимала шею. Сама Рия была откуда-то от океана, где не так давно по меркам Аристо, каких-то тридцать оборотов Ленны назад погиб один из их собратьев-ками, чтобы цунами не смыл огромный город. Она была веселой, хрупкой, с раскосыми черными глазами. Вышивка в ее руках оживала бабочками и стрекозами в летней траве.
Это было то, что оставалось от всех младших ками – рисунки, вышивки на стенах храмов и замков Аристо, многоцветье кристаллов записей танцев, поединков и песен… Это было то, что младшие ками оставляли этой земле, как следы на воде.
От рождения они все носили первые свои рубины – небольшие подвески у горла, блокирующие их дар и проклятие. От рождения они все несли знак благословения ками – способность читать чувства, как открытую книгу. От рождения и до смерти они были даром людей Хранителям, той водой, что одна лишь могла напоить жажду и исцелить страдания Аристо.
Пальчики Рии, исколотые иголкой, были тонки и прохладны, когда она уезжала – как более взрослая, она начала свое служение раньше Ниериса. Она не плакала, ками не плачут, она улыбалась так светло и ясно, что плакать хотелось Ниерису, уже взрослому десятилетнему ками. Рие было двенадцать. Рие навсегда осталось двенадцать – она погибла буквально через несколько дней, выжженная даром Алого Князя, погибла, чтобы жил Аристо. Она была слишком слабой, чтобы нести свое служение долго, и вернулась синими стрекозами к затону реки, где была так счастлива…

Татуировка на плечах, спине и руках Ниериса расцветала алым день ото дня. Старый жрец сочувственно гладил юношу по голове. Нарушая правила, подарил альбом с рисунками Рии, хоть такие вещи принадлежать могли лишь храму, Аристо и роду Рии.
Впрочем, Ниерис не боялся. Ками были милостивы к его маленькой сестре по служению, а река полноводной в эти годы, стрекозы кружили над водой, иногда садясь на его мокрые пальцы. Он думал о том, куда бы сам хотел вернуться и кем, когда его служение закончится.
Он думал о далеких мирах, где жили иначе, где не было воплощенных ками и Аристо, где были другие законы… Он думал о высоких звездах и мечтал стать одной из них, такой же алой, как капелька рубина у горла и вязь тонкой татуировки на плечах и спине. Он танцевал со сталью, чтобы тело было сильным, а роду Рии еще не скоро бы понадобился новый ками.

Двенадцатый Самайн он встретил с полной татуировкой на теле и с оружием в руках. Старый жрец взял его за руку – нечастое прикосновение к тем, кто был между двух миров, кто был запретен для прикосновений. Ниерис долго стоял у реки, потом взял с песка оставшееся с лета синее крыло стрекозы, заложил в альбом Рии.
Его ждало служение. Его ждал тот, кто стал причиной гибели ками Рии, его сестры. Его ждал Алый Князь, чудовищно сильный и такой хрупкий. Один из сильнейших Аристо – но старый жрец давно предупреждал его, сколь трудным будет его долг.
Князь ждал его на ступенях храма – с непокрытой головой, в алом плаще своего Княжества, отделанном белым, будто он был ками наоборот. Ниерис улыбнулся своим мыслям и шагнул навстречу своей судьбе, тонкими пальцами прикоснувшись к горячей руке Аристо:
- Доброго дня, господин.
- Доброго дня и тебе, ками. Как твое имя? Я – Кэр, Алый Князь.
Мальчик сжал пальцы:
- Меня зовут Ниерис, господин Кэр.
- Ну что же, Ниерис, идем, я долго ждал тебя…
Рубиновая подвеска почти не спасала от тяжести дара Князя, обрушившейся на мальчика всего лишь от одного прикосновения. Он покачнулся, но устоял, отметив, как чуть скривились в ухмылке губы Аристо.
Еще один Аристо помог спуститься к Тварям, накинул на плечи пушистый белый плащ, помог вскочить в седло. Князь наблюдал за мальчиком пристально, как какая-то хищная птица, черные волосы разметались по плечам, будто двоясь при косом взгляде, вставая черным с алыми всполохами облаком вокруг головы.

]

---

Зимние волки

*** to Martin
Зимние волки мчатся по следу,
Рыхлый взбивая в пыль снег на бегу,
Звонко поют свою волчью песню,
Хищные, быстрые, злые не псы.
В них нет ни грамма собачьей повадки,
Дикий мерцает опасностью взгляд.
Снежные волки – хозяева леса.
Зимний лес ждет их, застыв тишиной…
(22.12.12)

---

Прощаясь

Я два года
Ломала когти и зубы
[и душу]
Об твое "никогда" - навсегда.
Я устала...
Стала ветром и сталью,
Наконец-то ушла.
Серой тенью,
Поземкой тонкой
Наконец нашла
Свое - мир,
Небо, солнце -
Мир где не будет
[не было и нет]
Тебя.
\11.09.11\

---

Тихо тут....